Как заработать первый миллион |
Страница 16 из 111 Вся глупость ситуации заключалась в том, что мы должны были драться. В нашей части было так: если ты дерешься и побеждаешь, то ты авторитетнейший человек, тебя уважают. Правда, ты можешь попасть на «губу», в дисбат или угодить под срок, потому что драки были по-настоящему жестоки. Если тебя забили, запинали и ты сломался морально, то тебя называют «человек морально опущенный», что сокращенно звучит как «чмо», и совершенно лишают права на человеческое достоинство, твоя жизнь превращается в кошмар. Подчеркиваю, так было в нашей части. В других частях, возможно, было по-другому... Незаметно пролетел год, и вот уже впереди замаячила надежда на свободную гражданскую жизнь. Дни тянулись как вечность... Ты не можешь спать, не можешь есть, ты просыпаешься в четыре утра, и бродишь как лунатик, и встречаешь таких же лунатиков, которые, как и ты, тоже считают минуты. Демобилизация в армии – для многих хороший экзамен. Несмотря на всю агрессию, на всю злость, все становятся как одна семья, и при расставании проливается немало слез. Много объятий, добрых слов, обмен адресами. Сцену прощания невозможно описать. Песни под гитару, тебя несут к машине на руках, и действительно у всех текут слезы. Но те негодяи, кто издевался над молодыми, кто жил не по законам чести, как правило, покидали свою часть втихаря, ночью. Они боялись, что их просто изобьют и разорвут всю их дембельскую форму. Поразительно: ты считаешь каждую минуту до отъезда, но потом, в момент прощания, не хочешь уезжать из части, тебе кажется, что ты прощаешься с самыми близкими людьми. Именно в этом аду рождается настоящая мужская дружба, настоящее мужское товарищество. Так как за три месяца до демобилизации у меня была возможность съездить домой, я не преминул использовать это время, чтобы устроиться на работу. На следующий же день после демобилизации меня ждала моя первая работа – я стал тренером в спортивной школе, где готовились юные гребцы. Мне, конечно, очень повезло. Студентом я уже не сидел на шее у родителей и мог заняться тем, что мне нравилось. В институте мне предложили должность комиссара зонального штаба студенческих отрядов. Сегодня студенты, к сожалению, не имеют такой обширной практики, которая была в наше время. Каждое лето практически все студенты нашего института разъезжались по строительным отрядам. Работали проводниками, строителями, кто-то уезжал на Сахалин, кто-то собирал в Молдавии виноград или в Крыму персики. Интереснейшая, увлекательнейшая работа. Мы были молодыми ребятами, а нам, как комиссарам, выдали ключи от служебного автомобиля, предоставили офис, разместили в гостинице. Иногда мы проезжали по тысяче километров, чтобы объехать отряды и наладить работу, но не чувствовали усталости. Энергия во мне буквально бурлила. Я нашел себе еще одну работу – устроился бригадиром на кафедру теплофизики к Льву Ароновичу Резнику, выдающемуся ученому. Организовывал ребят на самую простую физическую работу: перетащить станки, принести заготовки, что-то сделать, что-то сконструировать, и платили мне, соответственно, небольшие деньги – рублей 70 в месяц. Итого, я получал стипендию 40 рублей, зарплату зонального комиссара студенческого отряда 160 рублей, 70 рублей на кафедре. На фоне обычного студенческого безденежья я чувствовал себя каким-то Крезом. Кроме того, мне удалось создать еще и небольшую строительную бригаду. С бригадой мы ремонтировали школы. Наша мобильная команда начинала работать около десяти часов вечера. Закончив все дела в студенческом штабе, мы пулей неслись в эту школу, надевали робы, месили цемент, делали кирпичную кладку, выносили мусор – одним словом, занимались ремонтом. Заканчивали обычно часа в 2 ночи, уже под свет прожекторов, и там же, в школе, спали в спальных мешках. А на рассвете я уже бежал на спортивную базу, где в полседьмого утра была первая тренировка. Ребята уже поджидали меня, я прыгал в катер, и мы выходили на воду. Руководству спортивной школы я не мог объяснить, что тренировки такие ранние потому, что у меня есть еще две работы. Зато по утреннему холодку греблось гораздо резвее, чем под палящими полуденными лучами. А мои ребятишки видели в этом своеобразную романтику и приучались соблюдать режим. Этот период стал для меня очень важной школой. В тренерской работе мне было все понятно. Перетаскивать на кафедре железо из угла в угол тоже много ума не надо, да и «шабашка» не требовала больших знаний. Кидай себе кирпичи, мешки и крась стены. А вот работа комиссара зонального штаба требовала настоящего управленческого опыта, знания психологии людей и совершенно другого уровня ответственности. Признаюсь, я провалил работу, более того, меня чуть не выгнали из института. |
« Пред. |
---|